Вот когда я тебя воспою,
назову дорогою подругою,
юность канувшую мою,
быстроногую, тонкорукую.
О заставских черемух плен,
комсомольский райком в палисаде,
звон гитар у кладбищенских стен,
по кустарникам звезды в засаде!
Не уйти, не раздать, не избыть
этот гнет молодого томленья,
это грозное чувство судьбы,
так похожее на вдохновенье.
Ты мерещилась всюду, судьба:
в порыжелом военном плакате,
в бурном, взрывчатом слове «борьба»,
в одиночестве на закате.
Как пушисты весной тополя,
как бессонницы неодолимы,
как близка на рассвете земля,
а друзья далеки и любимы.
А любовь? Как воздух и свет,
как дыхание — всюду с тобою,
нет конца ей, выхода нет,—
о крыло ее голубое!
Вот когда я тебя воспою,
назову дорогою подругою,
юность канувшую мою,
быстроногую, тонкорукую.
Была любовь.
Была сомнений смута.
Надежды были.
Молодость была,
Да, молодость была,
Но почему-то
Она большого счастья
Не дала.
Она ушла,
Но слезы не прольются.
Ушла.
Иди.
И не зови трубя.
Нет, не хочу я
В молодость вернуться,
Вернуться к дням,
Где не было тебя.
И ночь эта
Будет богатой,
И я
Улыбнуться не прочь —
Уж бронзовый якорь заката
Бросает московская ночь.
Мне ветер
Приятельски машет,
И, путаясь и пыля,
Как зелием полные чаши,
Шипят
И кипят
Тополя.
Привет,
Замечательный вечер?
Прощай,
Мой печальный порог!
Я вышел.
А ветер — навстречу
И лег по-собачьи у ног.
Когда — собеседник небрежный —
К нам радость заглянет на миг,
Мы лучшие мысли и нежность
Сливаем в девический лик.
И в этот закат не случайно
Мне машут радушным крылом
Медлительная окрайна
И мирный садовничий дом.
О молодость,
Где бы я ни был,
О юность,
Зимой и весной
Со мною —
Бубновое небо,
И плотская нежность —
Со мной!
Сквозь смуту житейских вопросов,
Сквозь пышные годы мои
Прошли ароматные косы,
Как две золотые струи.
И может быть, в годы железа
И я быть железным сумел,
Чтоб в лад боевой марсельезы
Мне девичий голос гремел.
Как рад я,
Что к мирным равнинам
Так выдержанно пронес
И мужество гражданина,
И лирику женских волос.
Над крышей садовника — дрема,
И дремлет садовник давно,
Сугробы пахучих черемух
Совсем завалили окно.
Я скромностью не обижен
И, встав на чужое крыльцо,
За снегом черемухи
Вижу
Смеющееся лицо.
Но чуток холера-садовник,
Хоть видно и без труда,
Как дышит и мирно и ровно
Седая его борода.
Пусть молодость — нараспашку,
Но даже и молодость — ждет.
Здравствуй, «Юность», это я,
Аня Чепурная,-
Я ровесница твоя,
То есть молодая.
То есть, мама говорит,
Внука не желая:
Рано больно, дескать, стыд,
Будто не жила я.
Моя мама — инвалид:
Получила травму,-
И теперь благоволит
Больше к божью храму.
Любит лазить по хорам,
Лаять тоже стала,-
Но она в науки храм
Тоже забегала.
Не бросай читать письмо,
«Юность» дорогая!
Врач мамашу, если б смог,
Излечил от лая.
Ты подумала, де, вот
Встанет спозаранка
И строчит, и шлет, и шлет
Письма,- хулиганка!
Нет, я правда в первый раз
О себе и Мите.
Слезы капают из глаз,-
Извините — будет грязь —
И письмо дочтите!
Я ж живая — вот реву,-
Вам-то все — повтор, но
Я же грежу наяву:
Как дойдет письмо в Москву —
Станет мне просторно.
А отца радикулит
Гнет горизонтально,
Он — военный инвалид,
Так что все нормально.
Есть дедуля-ветошь Тит —
Говорит пространно,
Вас дедуня свято чтит;
Все от Бога, говорит,
Или от экрана.
Не бросай меня одну
И откликнись, «Юность»!
Мне — хоть щас на глубину!
Ну куда я денусь, ну?
Ну куда я сунусь?
Нет, я лучше — от и до,
Как и что случилось:
Здесь гадючее гнездо,
«Юность», получилось.
Защити (тогда мы их!-
Живо шею свертим)
Нас — двоих друзей твоих,-
А не то тут смерть им.
Митя — это. как сказать.
Это — я с которым!
В общем, стала я гулять
Ах, что ни говори, а молодость прошла.
Еще я женщинам привычно улыбаюсь,
Еще лоснюсь пером могучего крыла,
Чего-то жду еще — а в сердце хаос, хаос!
Еще хочу дышать, и слушать, и смотреть;
Еще могу шагнуть на радости, на муки,
Но знаю: впереди, средь океана скуки,
Одно лишь замечательное: смерть.
Нет, молодость, ты мне была верна,
Ты не лгала, притворствуя, не льстила,
Ты тайной ночью в склеп меня водила
И ставила у темного окна.
Нас возносила грузная волна,
Качались мы у темного провала,
И я молчал, а ты была бледна,
Ты на полу простертая стонала.
Мой ранний страх вздымался у окна,
Грозил всю жизнь безумием измерить.
Я видел лица, слышал имена —
И убегал, не смея знать и верить.
Вылетишь утром на воз-дух,
Ветром целуя жен-щин,-
Смех, как ядреный жем-чуг,
Прыгает в зубы, в ноз-дри.
Что бы это тако-е?
Кажется, нет причи-ны:
Небо прилизано чинно,
Море тоже в покое.
Слил аккуратно лужи
Дождик позавчерашний;
Девять часов на башне —
Гусеницы на службу;
А у меня в подъязычьи
Что-то сыплет горохом,
Так что легкие зычно
Лаем взрываются в хохот.
Слушай, брось, да полно!
Но ни черта не сделать:
Смех золотой, спелый,
Сытный такой да полный.
Сколько смешного на свете:
Вот, например, «капуста».
Надо подумать о грустном,
Только чего бы наметить?
Могут пробраться в погреб
Завтра чумные крысы.
Я тоже буду лысым.
Некогда сгибли обры.
Где-то в Норвегии флагман.
И вдруг опять: «капуста»!
Чертовщина! Как вкусно
Так грохотать диафрагмой!
Смех золотого разли-ва,
Пенистый, отлич-ный.
Тсс. брось: ну разве прилично
Этаким быть счастливым?
В сухом лесу стреляет длинный кнут,
В кустарнике трещат коровы,
И синие подснежники цветут,
И под ногами лист шуршит дубовый.
И ходят дождевые облака,
И свежим ветром в сером поле дует,
И сердце в тайной радости тоскует,
Что жизнь, как степь, пуста и велика.
Вот судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
«Юнец, не бривший бороды,
Щенок, не помнящий добра,
Ответь нам: правда ли, что ты
Был с женщиной в лесу вчера. »
Я судьям отвечаю: «Да!
Я многое в лесу нашел,
Мальчишкою я шел туда,
Оттуда я мужчиной шел. »
Вновь судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
«Забыв о седине своей
И прежние забыв грехи,
Шел с женщиною ты и ей
Шептал любовные стихи. »
«Да!— отвечаю судьям я.—
Шел с женщиной. Шептал слова.
И верил, что судьба моя
Светла, пока любовь жива. »
А судьи грозно хмурят взгляд,
И снова требуют они:
«Нам непонятно,— говорят,—
Нам непонятно. Объясни. »
Я говорю им: «Есть любовь,
И, ощутив ее венец,
Взрослеет запросто юнец,
А старец молодеет вновь.
Становится певцом немой,
Становится певец немым.
Любовь — всегдашний спутник мой.
Я буду вечно молодым!»
Прощай, прощай, моя юность,
Звезда моя, жизнь, улыбка!
Стала рукой мужчины
Мальчишеская рука.
Ты прозвенела, юность,
Как дорогая скрипка
Под легким прикосновеньем
Уверенного смычка.
Ты промелькнула, юность,
Как золотая рыбка,
Что канула в сине море
Из сети у старика!
Сердца чистого, открытого, большого.
И судьбы счастливой ласковых объятий.
Светлых помыслов. И сбыточных мечтаний.
Многоцветия божественной любви.
Чистоты неиссякаемых энергий.
Добрых дел. Кипучей жизни без апатий.
И души лучистой звёздного сиянья.
И минут блаженных полных кладовых.
Будьте молоды душою. Всевечно.
И любите жизнь свою. Бесконечно.
Щёки пусть румянцем юным блистают.
А глаза – лучистым счастьем играют.
Пусть судьба в подсчёте Ваших годочков
Ошибётся. И не раз. На височках
Серебро минувших лет не лелеет.
Лишь позволит стать сильней! И мудрее.
Замечательная дата – сорок лет.
Жить желанье! Хорошеть! И молодеть.
Благородной седины хрустальный след.
И умение беречь сердечка свет.
Ты о возрасте премудром не горюй.
И судьбе пошли воздушный поцелуй.
Вечно юной будь! Весёлой! Озорной.
Покоряя мир душевной красотой.
Пусть не страшат Вас цифры ускользнувших лет.
И серебро висков пусть душу не смущает.
Ещё дано Вам от любви и счастья млеть.
Ещё вокруг Вас дымка радости витает.
Храните юное свеченье ясных глаз.
И наслаждайтесь сотворённым Вами раем.
Останьтесь звёздочкой негаснущей для нас.
Такою мы Вас любим! Ценим! Уважаем.
Я юности своей строчки посвящаю,
Я её помню, я по ней скучаю,
Я вижу взгляд блестящих карих глаз,
Я верю: всё ещё верну сейчас.
О юность! Ты как ранняя заря,
Семнадцать лет исполнилось тогда,
Я полон был энергии и грёз,
О юность! Ветер жизни нас в куски разнёс…
Мгновенья счастья, беззаботности, игры,
Тогда открылись для меня новые миры…
Любовь вскружила вальсом нежно,
Оставив непотухшими надежды…
Блажен, кто в юности был молод,
Кто щедро тратил сердца пыл…
Январь. А мне плевать на холод —
Я чачу с девушками пил.
Потом был март и «Ркацители»,
Истёк портвейнами февраль.
А в юном месяце апреле
Мы под мартини плыли вдаль!
Потом под виски в нежном мае
Я встретил деву в голубом,
Она, резвяся и играя,
Всё в шушуне входила в дом.
Нет , в белом платье.. Как берёза..
С той , в голубом, мы пили ром
Когда сентябрьские розы
Губил осенний нервный гром.
Да нет, пардон, гром — это в мае,
А в сентябре – коньяк, засос..
Маруся, помню, Роза, Рая
И друг мой Вася – альбинос.
Ах, осень..Боже, что за скука —
Погода дрянь… любить нет сил.
В мою протянутую руку
Мне Вася рубль положил .
И я, хоть буря мглою крыла,
Но всё ж погнал велосипед,
И «Белый аист» сизокрылый
Распит был с девами в обед!
Потом, как гордый буревестник,
Пройдя зачем-то дождь и зной,
Я рвал в лугах букет прелестный
Своей мозолистой рукой..
Я помню, свежи были розы,
Но хризантемы отцвели..
А в октябре под сидр и грозы
Я плакал с песней «Журавли».
Пропил я рубль, цилиндр и кольца…
Эх, джин, гори, моя звезда!
И пусть был горьким я пропойцей,
Но паразитом – никогда!
Ни в декабре, ни жарким летом,
Я, гадом буду, не был гад!
Ко всем я приходил с приветом
И был любым напиткам рад!
А сколько влито девам юным
Шампанского и божоле!
Разбит бокал..Порваты струны,
В душе метель, как в феврале..
А я, достав чернила, плачу
И вспоминаю вновь и вновь
Стихи и песни , юность , чачу…
А также печень и любовь.
Не спрашивай у женщины о том,
На что она ответить не решится.
Об этом, самом дорогом,
Как золото, из рук её струится.
О том, что вместе с ней всегда
В минуты радости и горя.
И не иссякнет никогда
Безумной молодости море.
Для красоты предела нет,
Её вам дарит провиденье.
И я не знаю, сколько лет,
Я знаю только День Рожденья!
Смущайте, девушки, смущайте,
Умчится красоты пора,
А после с болью вспоминайте,
Какими были вы вчера.
Коль жгучие мужские взгляды
Вас провожают не спеша,
Не может лучше быть отрады,
Жизнь, словно сказка, хороша.
Проходят дни, бегут недели,
Несутся, как стрела года,
Ведь с вожделением смотрели,
Теперь не смотрят никогда.
Сердца к красе увядшей глухи,
Ведь молодость влечёт всегда,
Идут поблекшие старухи,
А шла когда-то красота.
Как незаметно молодость ушла —
Так по английски, не прощаясь, тихо…
Смотреть стараюсь реже в зеркала:
Не потому, конечно, что трусиха,
Не потому, что жаль ушедших лет —
Быть не мечтала вечно молодицей,
Но грустно видеть глаз угасших свет,
И понимать, что он не возвратится…
Ах, бросьте, бабоньки, твердить о возрасте,
Мол, скоро тридцать, сорок, пятьдесят,
Мол, одолели тяготы и хворости,
И муж храпит, и отпрыски грубят.
Ах, бросьте, бабоньки, грустить у зеркала,
Разглаживать морщинки возле глаз.
Врут зеркала, что красота померкла,
Врут зеркала, что молодость ушла.
Ах, бросьте о диетах, голодании
Или о том, что лезет лишний вес…
Зачем себе придумывать страдания?!
Прекрасна жизнь и с весом да и-без…
А сделайте-ка лучше взгляд уверенным
И на лицо — неброский макияж,
Вильнув бедром и постучав по «дереву»,
Сходите для начала на… массаж.
Вы симпатичны, секси, привлекательны,
Вы лапушка и фея и заря.
Совет: себя любите обязательно!
И жизнь свою не проживайте зря!
Улетели годы, как метели,
Отсвистели в роще соловьи,
Но еще не все мы песни спели,
Надышаться ветром не смогли.
Седина виски посеребрила,
И болезни ходу не дают.
А метель вчера так страшно выла,
И часы двенадцать уже бьют…
Не стареет сердце, хоть ты тресни,
И в полет все просится душа.
Главные не спеты еще песни,
До чего же, жизнь, ты хороша!
Не спрашивай о возрасте меня,
Я не старею, становлюсь мудрее.
Бегут вприпрыжку месяцы, года,
Я ни о чём прошедшем не жалею.
Своей я не пугаюсь седины
И не считаю на лице морщины,
Мне шепчут: вы безумно хороши.
И смотрят вслед красивые мужчины.
Мой средний возраст вовсе не беда,
Я этих лет совсем не ощущаю.
Моя Душа, как прежде, молода,
Беспечна и игрива, я то знаю.
Мне иногда охота пошалить,
Каприз Души — это такая малость,
Или с утра влюбиться и любить,
Какая, к чёрту, тут скажите, старость?
Не спрашивай мои года,
Моё богатство и оно со мною.
О нём я вспоминаю иногда
И остаюсь всё также молодою.
Красива? Молода? Опять солжёшь,
И эта ложь горька, как перец чили:
Мне уступает место молодёжь —
В метро сегодня трое подскочили…
Сказать, что рада этому? Грущу…
Из-за годов, а не наивной фальши!
…За ложь, родной, конечно же, прощу:
Лишь для тебя я молода, как раньше.
У женщины три возраста бывает,
Про детство я сегодня промолчу —
С тринадцати шестнадцать наступает,
В шестнадцать — восемнадцать, я кричу.
А восемнадцать очень долго длится,
Примерно лет — до сорока пяти.
Напрасно старость в дверь мою стучится,
Да, ей меня, до смерти не найти!
А в сорок пять я всё же понимаю —
Уже нельзя так долго загибать.
Года свои, я больше не считаю,
Теперь мне вечно будет тридцать пять.
Сердце покорила красотой небесной,
Смехом-переливом, грацией, умом,
Делая простую тему интересной,
Ты весьма желанна в обществе любом.
Юмор твой уместен и не жалит ядом,
Лести нет фальшивой – искренна всегда.
Счастлив я безмерно быть с тобою рядом,
Ты – небес подарок, ты – моя звезда!
Ты прекрасна, как глоток воды в жару,
И незаменима, словно радость!
И ни разу я тебе не вру,
Ложь и лицемерие — вот гадость!
Ты красива, как свежий десерт,
Интересна, словно ребус новый,
И чиста, как новенький конверт,
И прекрасна, словно лист кленовый!
Но я, кроме шуток, признаюсь:
Ты очаровательна действительно!
Я признаться в этом не боюсь,
Ведь ты и умна, и удивительна!
Край ромашковый и васильковый –
Молодость далекая моя.
едовой,Он всегда манит в свои
Мир прекрасной юности
б края.Кажется вон там, за поворотом,
голубым налетом,Ты кр
Ожидает первая любовь.В белом платье с
ужишься в венском вальсе вновь.
е,Соткана из маленьких забот.Но ос
Жизнь мелькает в быстротечном рит
мтался в сердце тот обычный,Тот единственный, тот первый поворот.
навек в твоей душе мятежной.С ним
Край рябин, берез и елей снежных. Ничего прекрасней не найдешь!О
н тоскуешь, любишь и живешь!
Ах, молодость! Ах, юность!-
Счастливые года.
Ах, если б вы вернулись,
И было б как тогда,
Когда лихой , беспечный
По жизни я шагал
И радостные песни
Повсюду распевал.
И солнце нам светило,
И веял ветерок,
И даль меня манила ,
И тысячи дорог.
Без страха окунулся
В людскую суету:
Пошел- не обернулся
По шаткому мосту.
И скатертью дорога
Мне под ноги легла,
Судьба была не строга:
Жалела ,как могла.
И шел я без оглядки:
Казалось – я лечу,
И разные загадки
Мне были по плечу.
Ах, молодость! Ах, юность!
Счастливые года!
Вернуть не получилось….
Запомнил – навсегда.
Снова поезд, дорога,
На гитарах играют.
Больше нет недотроги,
А другой — не желаю.
Проезжаем границу.
Через сутки — Сайн-Шанд*.
«Что за вид! Не годится, —
Басом мне лейтенант. —
Не ржавей! Прояснится,
Утрясется, сержант.
Ждать меня обещала, —
Он тихонько запел. —
С кем того не бывало!» —
Грустно так посмотрел.
. Снова поезд, дорога,
На гитарах играют.
Ту, что звал недотрогой,
Я опять вспоминаю.
Все. Не вернуть ушедшего!
Я жгу к тебе мосты.
Взошла заря, полегшая
На чистые листы.
Сожгу, начну все заново, —
Не устаю мечтать.
Мосты объяты заревом.
Никак не догорят.
Но осенью-пожарищем.
Когда весь мир в огне.
Ступив на мост пылающий.
Ты вновь идешь ко мне.
Уходя, говорил «до свиданья»,
А ушел, тихо бросив «прощай».
Значит, нужно так было, родная.
Значит, жизнь уж не так хороша.
Слишком рано мне выпало много
Неудач и ошибок постичь.
Затерялся я снова в дороге,
С юных лет, как бродяга, в пути.
Письма редко твои получаю,
Видно, трудно меня им сыскать.
По тебе и по дому скучаю,
А иначе нельзя ведь никак.
Я себя не берусь переделать.
Да и поздно уже. На ходу
Понимаю: того, что хотел я,
В этой жизни вовек не найду.
Залив Петра Великого,
Туманы и дожди.
Я жизнь ещё не выковал
На рельсовом пути.
По сопкам бродит осень,
На всём её наряд.
А время рвёт без спроса
Листки с календаря.
Шалит приморский ветер,
Всё ближе холода.
Умчали жизни лето
Куда-то поезда.
Я в них летел по свету,
Искал себя в мечтах.
А дни, как сигареты.
Сгорали на глазах.
Уеду на рассвете,
Простуженном зимой.
И лето, жизни лето,
Я привезу домой.
Мы женщины и в старости то разные –
Одна – любовью, внуками, живёт.
Другая, до сих пор чего-то празднует
И всё любви мужской какой-то ждёт.
Я их не осуждаю, Боже праведный!
Сама хочу и тут и там успеть –
И внуков буду я любовью баловать
И на мужской надеюсь я успех.
А для себя пожить нам просто хочется!
Ещё сады в душе не отцвели.
Страшит меня, конечно, одиночество,
И не хочу подруги — тишины?
Нам хочется, вот — очень сильно хочется!
И пусть не принца, и не короля.
Того, кто нас спасёт от одиночества,
Хоть искорку любви даст от огня.
Чтоб ночи не казались слишком длинными
И лишний раз детей не доставать,
Заполнить чем-то жизнь свою пустынную,
Чтоб не хотелось нам её терять.
ЧЕМ больше я живу на этом свете,
Тем ближе мне осенних дней печаль.
И жду я осень с теплым бабьем летом,
Со стаей журавлей, летящих вдаль.
Я радуюсь прохладе утром ранним,
И запаху листвы, менявшей цвет.
И солнцу в небесах, хоть и не жарко
Пусть будет так, подольше б видеть свет.
С годами замечаешь, что невольно
В прическе пышной блещет седина.
Как будто затерялась только-только
Осенней паутинки бахрома.
